Синдром Коперника - Страница 77

Я вздрогнул, вдруг осознав, что именно здесь сосредоточен весь смысл моей поездки. Как и львиная доля моих последних надежд. Теперь от тайной квартиры Жерара Рейнальда меня отделяло всего несколько шагов. Найду ли я там ответы? Новые зацепки? Не прознала ли полиция о ее существовании? Я ни в чем не был уверен. Возможно, все мои усилия напрасны. Но я, по крайней мере, искал. Я был не пешкой, а действующим лицом. Во всяком случае, я пытался им быть.

Улица Шато, или, как сообщала табличка на стене, Карьера дель Касту, представляла собой узкий проезд, который круто взбирался вверх к высокому холму, нависавшему над бухтой Ангелов. Дома по обеим сторонам улицы стояли так тесно, что казалось, они вот-вот сомкнутся, прежде чем обнять небо. Вымощенная белыми камнями мостовая уступами шла вверх. И повсюду из-за сушившегося на окнах белья выглядывали розовые, охряные или желтые стены домов. Настоящая Сицилия.

Я поднимался по широким ступеням. По правой стороне улицы во дворе с широко распахнутыми воротами играли ребятишки. Оттуда доносился стук настольного футбола и радостные вопли. Я, будто прогуливаясь, пошел дальше и наконец остановился перед домом номер пять. На ветхой деревянной двери крепился домофон с полудюжиной фамилий. Я осторожно приблизился, засунув руки в карманы. На одной из кнопок значилось: «Ж. Р.». Инициалы Жерара Рейнальда? Почти наверняка. И все-таки я заколебался. Снова огляделся по сторонам. Что, если Блено ошибся? Вдруг легавые уже здесь и преспокойно поджидают меня в квартире? Не совершаю ли я сейчас самую большую глупость, на какую только способен загнанный человек? Но я решил, что отступать уже поздно. Я не для того пересек всю Францию, чтобы теперь пойти на попятный. В любом случае, ждать я больше не в силах. Если мое расследование должно завершиться здесь, так тому и быть! Уж лучше попасться в лапы полиции, хотя бы попытавшись что-то предпринять, чем затаиться в Париже. Я нажал на кнопку. Ничего. Еще одна попытка. Нет ответа. Очевидно, как я и надеялся, квартира была пуста. Я оглядел деревянную дверь. Ясно, что ее легко вышибить плечом, но не стоит привлекать к себе внимание. На улице в нескольких шагах от меня играли ребятишки. Придется дождаться ночи. К тому же я умираю от голода.

Пока я бродил по узким улочкам старого города, высматривая место, где бы поесть, мой взгляд вдруг привлекла красочная витрина бутика. Бездумно я остановился перед ней, держа руки в карманах, будто праздный покупатель. Передо мной лежали десятки заботливо выставленных часов в разноцветных футлярах, всех размеров и видов, мужские, женские, детские, кварцевые, с автоматическим заводом, со стрелками или электронными цифрами, прекрасные фирменные и обычные дешевые. Я стоял как зачарованный перед этой, такой обыденной, картиной, этими безобидными предметами, которые, упрятанные за широким стеклом, прилежно отмеряли время. В теплом свете ламп все часы послушно показывали один и тот же час. Я взглянул на запястье. Там по-прежнему мигали магические цифры: 88:88. Я улыбнулся. Почему я никак не переведу их на правильное время? Теперь это уже смахивало на суеверие. Как видно, мне по-прежнему кажется, что я застрял вне времени, вне мира… Или, может, человек, которым я некогда был, умер в ту самую секунду, когда разбились мои часы, в момент теракта, и так оно и есть. Я все еще не готов начать жизнь заново. Возвратиться в этот мир.

Отвернувшись, я направился обратно к дому Рейнальда и забрел поесть в деревянный, выкрашенный зеленой краской ирландский паб.

Официантка чистых британских кровей, румяная и светловолосая, встретила меня широкой улыбкой.

— Что вам предложить? — спросила она с дивным акцентом. Я пробежал глазами меню и, чтобы не выбиваться из общего колорита, заказал себе пиво и jacket potatoe & cheese. Устроившись в темной нише за баррикадой из старых декоративных бочек, я принялся за еду, краем глаза следя за повтором матча по регби на большом настенном экране. Меня развеселил весь этот маскарад. Как ни крути, а Английский бульвар совсем рядом…

Когда официантка подошла ко мне забрать пустую тарелку, я попытался расспросить ее:

— Скажите, пожалуйста, вы знакомы с Жераром Рейнальдом?

Она нахмурилась:

— Вы полицейский?

— Журналист, — солгал я. — Полиция с вами уже говорила?

— Нет, никто не говорила. А разве это не тот тип, которого арестовали на прошлый неделя?

Я кивнул. То, как она произносила «р» и путала мужской и женский род, просто очаровывало.

— Да, он заходил сюда время от времени. Мы с ним толком никогда не разговаривали… Но что-то мне не верится, что он мог устроить теракт. Он выглядел приличным человеком. Когда я увидела по телевизору его фотографию, глазам своим не поверила!

— Он приходил один?

— Да, всегда один. Как и вы, садился в этот угол. И болтливым его не назовешь. Скорее застенчивый…

— И вы не замечали за ним никаких странностей?

— В каком смысле?

— Не знаю… Что-нибудь в поведении…

— Нет, ничего такого. По телевизору сказали, будто он… schizophrenic, но он вовсе не казался сумасшедшим. Разве только немного застенчивым. А вы из какой газеты?

— С телевидения, — ответил я непринужденно.

Мой ответ, похоже, ее удовлетворил, и она ушла с улыбкой. Я оставил ей чаевые и вышел на улицу.

Я провел остаток дня, блуждая по старому городу, засунув руки в карманы, словно, болтаясь по тем же улицам, что и Рейнальд, я мог приблизиться к нему, лучше его понять. Почему человек, с которым у нас было столько общего, заложил эти бомбы? Разве можно отыскать ответ на улочках Ниццы? Или частица его души все еще где-то в этих местах? Смогу я, способный читать чужие мысли, что-нибудь найти здесь, на тротуарах, по которым он столько раз бродил?