Синдром Коперника - Страница 72

Прежде чем пускаться в метафизические — вот гадкое слово! — рассуждения, я постарался выяснить, как делают зеркала, чтобы не помереть дураком, раз уж помирать все равно придется.

Сначала зеркала представляли собой простую металлическую поверхность, которую полировали, пока она не приобретала способность отражать предметы. Теперь зеркала, которыми мы пользуемся в быту, изготавливают из более или менее толстой стеклянной пластины, на которую наносится отражающий слой, алюминиевый или серебряный, а затем слой бронзы или свинца — его еще называют оловянной амальгамой, потому что прежде для этих целей применяли олово. Стекло служит основой и защитой отражающего слоя, а последний слой амальгамы делает зеркало совершенно непрозрачным. Так что зеркало без слоя меди или свинца можно использовать для слежки, потому что сквозь него все видно. Оно называется зеркалом без амальгамы.

И вот уже у меня, стоит мне завидеть зеркало, появляются подозрения. Исходя из сказанного, можно задаться вполне законными вопросами.

В плоском зеркале, как принято считать, отражается верное изображение человека, который в него смотрится. Я не случайно выразился: «как принято считать». Априори оно позволяет нам видеть себя такими, какие мы есть, то есть со всеми нашими недостатками. И поэтому его часто считают символом истины и познания, как, например, волшебное зеркало из сказки о Белоснежке.

Коль скоро основа познания заключена в словах «Познай самого себя», некогда начертанных над входом в храм Аполлона в Дельфах и приписываемых Сократу, то зеркало, возможно, — первое орудие познания. Если только оно действительно позволяет научиться видеть себя таким, какой ты есть на самом деле… Хотя лично у меня остаются кое-какие сомнения.

Был такой алхимик, Фулканелли, который заходил гораздо дальше. По-моему, это общая беда алхимиков — их вечно заносит. Он считал, что истинную природу вещей можно разглядеть только в зеркале, потому что сама она никогда не покажется тому, кто стремится ее познать… Здесь уместно вспомнить легенды о горгоне Медузе и василиске, мифических существах, которым нельзя было смотреть в глаза, чтобы не обратиться в камень. Зато в зеркало на них можно было смотреть сколько хочешь…

В целом получается, что зеркало — это открытая дверь к тому, что не всегда можно увидеть своими глазами… Прошу прощения, но мои сомнения только увеличились.

В одном можно не сомневаться: раз зеркало — лишь отражение мира, значит, само оно — не мир. Оно — не я сам.

Этот тип в зеркале — не я. И пусть мне не говорят, что все как раз наоборот.

В зеркале меня страшит не столько его поверхность, сколько обратная сторона. Его сокрытое во мраке незнакомое лицо.

Мне так же трудно смотреться в зеркало, как никогда не знать, что за ним прячется.

Часто, особенно в сказках, и не только у Льюиса Кэрролла, говорится о Зазеркалье — некоем параллельном мире, как принято считать, скрытом от нас, и о котором мы ничего не знаем…

Зеркало повергает меня в извечные размышления об иллюзии… Подобно майя у индусов, оно, быть может, та часть мира, которую мы способны воспринимать, но не сама реальность…

И все же подобие ответа я нашел где-то в области психоанализа. Зенати, психолог, второй этаж, налево, гордилась бы мной. Я заглянул в словари. У Лакана стадия зеркала — это этап в становлении человека. То есть это центральный момент в формировании его представления о себе. Как утверждал Лакан, стадия зеркала — это момент «индивидуализации субъекта». По его мнению, до этой стадии ребенок не отделяет себя от других. Опыт узнавания себя в зеркале учит его индивидуализировать собственное тело. Он проходит один за другим три этапа — сначала ребенок смешивает себя с другими, затем, помещенный перед зеркалом, начинает понимать: то, что он видит в зеркале, лишь образ, то есть «другой» в зеркале — не настоящий. И наконец, третий, решающий этап: ребенок начинает узнавать в отражении самого себя. Очевидно, это переломный момент.

И тут я задумался: а прошел ли я когда-нибудь через стадию зеркала?

Глава 61

Я был так потрясен, что не сразу пришел в себя и смог уловить лишь конец репортажа. Я услышал, как журналист повторил мое имя — Виго Равель, — подтвердив, что меня подозревают в причастности к теракту 8 августа. Официально я был главным предполагаемым сообщником Жерара Рейнальда, и полиция объявила меня в международный розыск. Мою фотографию распространят по всему миру.

Кажется, никогда еще я не испытывал такой тревоги и ярости. В сущности, чтобы пробудить мою паранойю, нельзя было придумать ничего худшего: теперь я знал, что мое изображение появилось на миллионах экранов. Что его вывесят во всех полицейских участках, на всех пограничных пунктах… Как я мог защититься? Я был одинок как никогда. Чувствовал себя жертвой ужасной несправедливости и не находил выхода. Хотелось кричать о своей невиновности, протестовать, но что я мог поделать? Шизофреник, на которого ополчился целый мир.

В это мгновение у меня закружилась голова, бешено заколотилось сердце. Симптомы, которые мне слишком хорошо знакомы. Снова помутилось зрение. Нет. Только не поддаваться страху. Надо успокоиться, подумать, понять и найти решение. Найти выход.

Соберись, Виго. Ты невиновен. Истина где-то рядом. Найди ее! Это единственный выход. Единственно возможный выход!

Кто-то меня сдал. И это мог быть кто угодно. Зенати, мерзавец адвокат, даже Аньес, а то и хакеры из группы СфИнКс! Да кто угодно! А может, все затеяли те, кто давным-давно придумал эту безумную аферу, чьей покорной жертвой я оставался так долго. Доктор Гийом, Телем, лжеродители…